Тайга, тундра или горы за полярным кругом — они всегда там, где не ступала нога человека, месяцами живут в палатках, питаются консервами и крупой. В лагерь на запах пищи приходят медведи или росомахи, а в конце экспедиции — неприятный сюрприз: из-за нелетной погоды вертолет задержался на несколько недель. В День геолога РИА Новости рассказывает о людях этой профессии.
«Первые идем в лес»
Геологи постоянно в разъездах. Экспедиции они называют работой в поле — «полем» может оказаться и лес, и горы, и тундра.
«Бывает очень по-разному: порой моешься в ручье, а иногда живешь в тайге со всеми удобствами. Когда в Египте работал, нам в пустыню завезли домики с кондиционерами. На Южном Урале мы базировались в местных деревнях, а в Красноярском крае нас вертолетом забросили на Анабарский щит — до ближайшего поселка 300 километров. Геологией ведь можно заниматься и в Подмосковье, и на Луне», — объясняет геолог Александр Шпекторов.
Многое зависит от этапа работы. Так, первопроходцы практически все время ночуют в обычных палатках. Потом на месторождении появляются балоки. «Мы первыми идем в лес, тайгу, тундру, горы, за нами приезжает техника, устанавливают домики. А у нас брезентовая палатка, в ней печка, труба выведена на улицу», — говорит геолог Виктория Сухова. Полевые работы могут продолжаться и неделю, и полгода. «На поиски золота уезжали летом и не возвращались до первого снега. Песок или облицовочный камень — это неделя-две», — уточняет Сухова.
В крупных обжитых лагерях обычно свой повар, на Дальнем Востоке иногда нанимают охрану для защиты от животных. Но геологи-первопроходцы сами готовят и заботятся о безопасности — заранее приобретают лицензию на оружие. На Чукотке, Камчатке, в Магадане обычно вертолетная заброска, в другие места группу с запасом еды и топлива доставляют на вездеходах. Это может быть всего несколько геологов или десятки специалистов, а также геофизики, топографы, буровики, горнорабочие, горные инженеры. В лагере — «спальни», мужская и женская, кухня, баня. У первопроходцев это все в палатках. Каждый день геологи уходят на 15-20 километров от лагеря — берут пробы.
«Ходим обязательно вдвоем. У нас большие рюкзаки, молоток, если это горы, лопата — если ищем песчаный карьер. Берем пробу, упаковываем в мешочек — под конец дня рюкзак становится тяжелым. Образцы потом отправляем в лабораторию, там определяют химический, физический состав. Мы составляем геологический отчет: что нашли и где. Если качество плохое, не советуем ехать в такую даль и разрабатывать месторождение», — описывает нюансы Сухова.
«Потеряли напарницу»
В далеких от жилья «полях» нет дорог. Геологи берут с собой распечатки спутниковых карт, gps-навигаторы, ориентируются по компасу и солнцу. В степи, тундре — например, на Полярном Урале — проще, а вот в лесу можно и заблудиться.
«Один раз на Северном Урале потеряли напарницу. Были еще студентками, шли втроем через густой малинник, иногда останавливались, чтобы поесть малину. И в один прекрасный момент поняли, что третьей девушки нет. Около часа звали ее, кричали на весь лес. Расстроились: придется вызывать спасательный вертолет, начальник отряда нас просто линчует. Идем дальше — и вдруг натыкаемся на нее. Она тоже звала нас, а потом психанула и просто стала есть малину, в этих кустах мы и встретились», — смеется Виктория. Впрочем, на Урале за полярным кругом, где видимость лучше, геологов ждут другие неприятности. «Уральские горы красивые, когда издалека смотришь, а начинаешь подниматься — напарываешься на острые обломки камней. Мы ходим в «болотниках». Модные ботинки и куртки не надеваем — непрактично. Однажды у нас загорелась баня-палатка, там сушились три дорогущие куртки. Все случилось за минуту, мы выскочили из кухни, а огонь уже сожрал всю ткань», — вспоминает геолог.
О зверях и людях
В экспедициях часто сталкиваются с дикими животными.
«Медведи приходят на помойки при кухнях. Их отпугивают, не уйдут — застрелят. Как-то я разговаривала с мамой по спутниковому телефону, мимо проезжает машина, водитель мне: «Посмотри». Оглядываюсь и говорю: «Мам, пойду в общежитие, что-то медведи разгулялись». Но один на один с медведем не встречалась. У меня всегда с собой фальшфейер, специальный спрей, вроде газового баллончика — распылять его надо против ветра в пяти метрах. Если медведь в пяти метрах от тебя, не знаю, чем он поможет, но психологически так проще, есть ощущение, что ты защищен. Наши правила безопасности: не оставлять еду после себя, когда идешь, нужно издавать какие-то звуки, чтобы медведь услышал и ушел», — перечисляет Мария Костина. Она геофизик. Ее работа — при помощи электрического или магнитного поля помочь геологу найти руду.
«Я встречаюсь в основном со змеями. В Карелии много черных гадюк. Особая защита не нужна — просто резиновые сапоги. Змея не нападет первой, наоборот, стремится уползти. Но у меня есть рабочие, которые очень боятся змей, тогда иду впереди», — рассказывает Виктория Сухова. А Александр Шпекторов считает, что неприятнее всего наткнуться на росомаху: «Животинка размером с овчарку, не чувствует боли, когти — пятнадцать сантиметров, даже медведи боятся». Впрочем, и столкновение с хозяином леса ничего хорошего не предвещает.
«От медведя не убежишь — только уходить подальше тихой сапой. Одному знакомому пришлось застрелить зверя — больше ничего не оставалось. Все, кто ездит в дикие места, стараются оформить ружье. Это предмет первой необходимости. В советское время геологам их выдавали, сейчас это личная ответственность каждого», — объясняет Шпекторов. Еще одна опасность — недружелюбные местные. Если, конечно, лагерь недалеко от жилья. «Не всем нравятся пришлые геологи. Стараемся гасить конфликты в зародыше, но все равно случаются неприятности. А с «черными промывальщиками», которые незаконно добывают золото, вообще бесполезно разговаривать, ребята без головы — застрелят и уйдут. Тайга большая — ищи потом. На Кавказе однажды видел их, но там все закончилось мирно: я вел школьную группу, они поняли, что мы не конкуренты и не представители власти, и просто убрались восвояси», — говорит собеседник.
Для него самая сложная экспедиция была на север Красноярского края. Никаких условий — палатка, готовка по очереди. А главное, вертолет за геологами не прилетел вовремя. «Три недели ждали. Погода нелетная: северные широты очень капризные. Повезло, что был запас еды. Август, но в тех местах это как наш октябрь или ноябрь. Начинало пуржить, леса там нет, костер не разведешь, на керосиновых горелках выживали», — вспоминает Александр.
«Приехала беременной»
Отдельная тема — медицинская помощь. В крупных лагерях есть фельдшер, при серьезных проблемах, например сердечном приступе, вызывают санавиацию.
«Однажды я заболела, принимала антибиотики, жаропонижающие, но все равно под вечер поднималась температура. Спустя десять дней в отряде решили доставить меня в больницу. Все сами: ехали на «Урале», потом километров пять по реке на лодке — и на уазике до Хандыги. Сутки добирались. Это была зона пожаров, один раз сломались», — приводит пример Мария Костина. А Виктория Сухова рассказывает, как однажды ее напарница отправилась в экспедицию беременной. К счастью, медицинская помощь не потребовалась, хотя руководитель был готов вызвать санрейс.
«Приехала на третьем месяце, домой — на седьмом. Скрывала живот кофтами. Поначалу никто не знал, ее раскусили, потому что она стала очень много есть. Я была в курсе как ее напарница, но отговорить от поездки не смогла — у нее железная сила воли. Рюкзак с пробами в основном таскала я», — добавляет Сухова. В итоге ее коллега вместе со всеми покинула «поле» на вездеходе в конце экспедиции. «Не очень я вас испугала?» — напоследок спрашивает Виктория. И подчеркивает: работа у геологов на самом деле очень интересная.
